FB, Когда мы с любимым другом идем в ресторан или кабак, мы долго колеблемся, что бы выбрать, и в конечном счете, проклиная собственную консервативность, берем одно и то же: селедку с картошкой, борщ со сметаной, иногда - оливье (всегда разочаровываясь, но снова и снова... с упорством и тупостью Сизифа), а дальше наши пути расходятся: любимый друг склонен брать люля из индейки, а я ненавижу эту фальшивую, поддельную птицу всей душой, и мне противно даже подумать! даже помыслить, чтобы!.. а любимый друг с тем же отвращением смотрит в мою тарелку, ненавидя мой выбор.
Но, в конце концов, все правильно: он мальчик, я - девочка, и наши пути в этой точке расходятся. Эта дивергенция не ссорит нас, но еще крепче сближает. И мы вечно будем любить друг друга, несмотря на его тягу к этой бледной, тупой, безвкусной, пошлой, подлой гадине. Да.
Но я про селедку. Уж сколько раз мы ни заказывали селедку, - в кабаках, в переулках, в извивах, в электрическом сне наяву, - в ресторанах, претендующих на русскую кухню, на советскую, на общесоюзную, - в азербайджанском кабаке, например. где она была самая русская из русских, прекраснейшая, и только пуговка не наша выдавала принадлежность заведения к кавказскому региону: прямо по селедочке были трогательно, доверчиво рассыпаны зерна граната. Ну как без граната?..
Но сегодня, так вышло, в Питере (куда я приехала на празднование Дня Довлатова, праздника, обещающего стать ежегодным и ностальгическим) я заказала селедку в кабаке под названием "Ресторан". И без того не булавочного размера, глаза мои стали "что твои мельничные колеса", как писал Ганс Христиан Андерсен, человек, тоже мне во многом не чуждый.
Тут селедку сервируют так: сильно пересоленную и мелко нарезанную, ее подают под грифом "сельдь слабосоленая" и украшают - на одном конце блюда селедочным хвостом, на другом, противулежащем - селедочной головой. К северу тарелки лежит одна молока и один холмик селедочной икры. К югу - две нежданные кильки.
Видите ли, менее чем в ста метрах от "Ресторана" расположена клиника Отто. Это родильный дом, знаменитое учреждение, многие там родились. Такая физическая близость не может не отбрасывать тени на кулинарию по соседству, поэтому селедочное блюдо читается как-то так: и гермафродитизм (молока + икра), и приемные дети (кильки), и материнское самопожертвование (отчаянные голова и хвост), - все нами приветствуется! все приемлется! Обнимитесь, миллионы!
- Это у вас голова и хвост зачем? - спросили мы официанта, и он честно ответил нам: - Для красоты.
Прекрасный ответ. И я вспомнила, что примерно в 1970 году я слышала про близлежащую клинику Отто, что женщины, лежавшие там на сохранении беременности, от нечего делать воровали там резиновые катетеры и плели из них РЫБОК, и продавали их желающим по три рубля.
И все как-то сошлось, зарифмовалось и закольцевалось, и я была счастлива, потому что юность моя, нелепая, советская, давно убежавшая юность снова вернулась во всем блеске своего необъяснимого идиотизма, а значит, всё хорошо, и мы будем жить вечно, и никогда, никогда не умрем! Никогда!